Всё меньше хочется чего–либо иного, чем эта отстранённость и печаль. Рожденье боли, поиск света, сети... Молчанием стирая все следы движенья прочь и вдаль. И вездесущий ветер... И сладкий дым.
И взгляды, и слова, прикосновенья. Неуловимость грёз, остатки ласк. И еле слышным звоном струн закончив сказ, во мраке тщетно ищешь просветленье. Пытаясь сохранить своё — промчишься мимо, оставив пьяный хохот за спиной. Ничей, чужой, больной артист без грима.
И непонятные для этих глаз стремленья, и битвы за свободу и покой. Усталые улыбки, детский смех. И раз за разом пораженья и ошибки.

Всё душит слабость, и отчаянье надежд. От тонких спичек принимают смерть мечты. Formatcomplete, чисты листы, столы пусты. Что означали эти сотни строф? Где ворох всех неизданных трудов? Дороги, перекрёстки и мосты... По–прежнему родных нет берегов.
Театр мой, опустошенье дней — закрыт. Играя в нём, хотел узнать ответ. Я не молчу, меня здесь просто нет.

Сомнений и непониманья тяжкий груз, и отчужденье в ожиданье всплеска чувств. Напевность длинных строк, их музыкальность. И нежеланье изменять тональность.
Не прекращается деление души, как будто кто–то шепчет мне с плеча: молчи при всех, не строй начал. Лучи в тиши и звук во тьме... но что действительно моё, а что навет? Ответа нет, решенья нет...

Я слышал, что всё может измениться. Всё может стать иначе, посмотри: душа из клетки рвётся золотою птицей, и сердце дарит пламя изнутри!
Жизнь так сложиться может дальше? В чём секрет? Ответа — нет. Решенья — нет.
Лишь эти письмена и скорость лет.

Театр мой, иллюзия меня. Из книги старой, с позабытых строчек, последней точкой. Когда–то и где–то, в том, что уже было, столько же смысла, и такие же ощущения. Остаток жизни брошен лишь на то, чтобы понять. И не жалеть о том, что, может быть, в пределах всего нескольких минут не раз скрывался не открытый нами мир. Те самые родные берега...

И видеть жизнь как будто сквозь стекло, и каждый день — лишь новый тайный знак.
Вот так–то всё сквозь пальцы и ушло. Вот так...

В соавторстве с Ольгой Гераськиной

Вначале отражения уходят из зеркал, отказавшись считать себя твоими.
Следом, в тех же зеркалах, зажигает пурпурные свечи тоска.
И лишь потом приходит Осень.

Печальная вдова.
Туманная королева.
Легкомысленная девушка в объятьях светлого шёлка.
Всё одинаково неверно.
Человек, идущий в никуда, мог доказать это кому угодно. Даже себе.

Но сейчас это было не главным.
Сейчас ему надо было вспомнить.
Вспомнить что–то, о чём говорил ему прозрачный осенний свет.

Совсем не тот свет, который искрится на лезвии льда или заполняет золотом реки. Этот свет тихо прокрадывается сквозь тяжёлую завесу печальных мыслей и трагических событий, освещая прошлое, застывшее в сумраке ускользающего сознания. И в какой–то момент становится гранью. Между тем, что есть, и тем, что было? Не было? Не знаю.

Осень… Дорога… Пыль…
Пыль. Осень. Дорога.
Дорога! Пыль! Осень!

Голос, срывающийся в крик. И насмешливый хоровод некогда любимых образов, не дающих себя вернуть, поймать, заключить в пространстве памяти.

Но человек ждёт. Терпеливо вглядывается в танец пылинок. Дым далёких костров медленно минует самые прочные заслоны памяти. И сквозь засыпанную листвой дорогу, сквозь пряный запах опавших лет, сквозь мягко сияющие деревья начинает проступать совсем иная реальность. Иной сентябрь. И совсем другая жизнь.

Самый светлый из всех запомнившихся дней. Ненадолго отпустившее чувство тревоги. Сердце наполняется искренней любовью к радости, а душа собирается отправиться в бесконечный полёт на заре. Пальцы дрожат от сладости воздуха и прохлады речной воды…

Неверящий. Бесконечно усталый взгляд.

Волосы скользят по хрупким плечам, и рождается в груди горячее, щемящее ощущение гибели страха. Нам нечего бояться сегодня. Солнце завершает круг, и это красиво так, как никогда ранее. Ресницы дрожат, но нет слёз, нет горечи и боли, всё непривычно светло.

Тускнеющий луч. Скрывшееся на миг солнце. Ужас, боль и страх, сплетаются в чувство, не дающее дышать, видеть, думать. Свинцовая волна захлёстывает с головой…
Но луч воскресает. Медленно–медленно, словно сомневаясь, что этому несчастному человеку действительно необходимо досмотреть до конца загадочный танец.

Прикосновения рук кажутся почти забытым обрядом, а когда в ладони падают струны волос, похоже, будто это дань древним богам, самое светлое язычество души…
Луч гаснет навсегда. Небо наливается тяжёлой, глубокой синевой. Меркнет сияние, и развеваются чары.

Слышишь? Кто–то плачет среди старых клёнов.
Слышишь? Кто–то проклинает свой путь.
Слышишь? Кто–то уходит, и не вернётся.

Осенью пыль дорог спокойна.
То ли некуда нам идти, то ли сентябрь сковал сердце такой усталостью, которая остановит любые стремления.
Подчинись.
Осенью пыль дорог невесома.
И её так легко тревожат наши неосторожные шаги.