Алла выключила телевизор и несколько минут смотрела прямо перед собой. Она не заметила, как Андрей неслышно подошел к ней.

     - Что ты там видишь?

     - Пустоту.

     - Пустоту?

    - Да, именно пустоту. Со мной такое иногда случается после общения с телевизором.

    - Купи себе новый, - попытался пошутить Андрей, но сам понял, что шутка была неудачной.

     Алла даже не попыталась улыбнуться, ее взгляд был усталым и серьезным.

     - Знаешь, я иногда жутко устаю от того, что вижу по телевизору. То от новостей, то от детективов, то от ужастиков.

     - Ну ладно тебе сгущать краски. Не смотри детективы, если не хочешь. Посмотри какую-нибудь мелодраму. Тебя, наверняка, порадуют «хэппи-эндом».

     Алла грустно усмехнулась:

     - До «хэппи-энда» еще нужно дожить. А пока он наконец-то наступит, все друг другу измотают нервы, и он будет выглядеть натянутым и верить в него не захочется.

     - Слушай, похоже, ты сегодня жутко устала, и будешь критиковать любой фильм, даже сказку.

     - Я, действительно, жутко устала, а от тех обрывков, которые увидела, стало еще хуже.

     - Перестань. Будь терпимей к народу, ну чего ты хочешь там увидеть?

     - Не знаю. Самое смешное в том, что я под настроение, могу и детектив посмотреть, и какую-нибудь драму, особенно, если там играют мои любимые актеры. Только в моем теперешнем состоянии мне даже мои любимые мелодрамы не подходят. Я на сегодня уже устала от выяснения отношений, от чужих неприятностей, от ругани в транспорте. Я не хочу все это видеть на экране. Я хочу видеть что-то другое. Только вот что именно - я тебе сказать не могу, потому что не знаю. Что-то светлое, без конфликтов и ссор, без напоминаний о том, какая наша жизнь страшная и ужасная. Я хочу от этого отдохнуть, глядя на экран. Ведь хоть где-то должно быть хорошо, правда? Ведь если истории на экране выдуманные, почему они обязательно должны быть о чем-то жутком или грустном?

      - Согласись, ведь не все фильмы такие.

      - Соглашаюсь, не все. Только сегодня, пока я щелкала программы, мне попадались именно такие.

     - А может быть, твоя усталость помешала тебе увидеть что-то светлое?

     - Может быть. Хотя что я с тобой спорю? Из нас двоих режиссер - это ты, и тебе лучше знать, как все должно быть на экране. Не обращай на меня внимания.

 

 

      «Из нас двоих режиссер — это ты…» …

      Эти примирительные слова, которыми Алла закончила разговор, как будто звучали для Андрея снова и снова. Разговор был давно закончен, но он не мог его забыть, не мог выбросить из головы усталый взгляд Аллы. Вряд ли он сам мог объяснить, почему его так задели ее слова, какие именно струны его души они затронули. Но он точно знал, что не сможет делать вид, будто ничего не произошло. Он уже научился прислушиваться к себе и не врать, понимал, что ему хотелось что-то сделать для того, чтобы однажды увидеть, как глаза любимой девушки светлеют, когда она смотрит на экран, как она улыбается. Он также понимал, что речь шла не о поиске для нее подходящего фильма или передачи, а о том, чтобы создать такой фильм самому. Для нее.

     «Из нас двоих режиссер — это ты…»… .

      - А раз режиссер - я, значит, и фильм снимать мне, - подумал Андрей.

      Только вот какой фильм и о чем? В тот вечер он не смог ответить самому себе на этот вопрос.

 

 

     Андрей внимательно вчитывался в строки, на которые наткнулся, читая какой-то журнал. Судя по всему, у кого-то из телезрителей возникло желание «поделиться наболевшим»:

      «Вы постарайтесь понять нас, телезрителей. Мы сначала смотрим новости, которые построены по принципу: «новость - это то, что плохо или страшно», хотя то, что в окружающем нас мире что-то может быть плохо, - это уже давно не новость. Потом начинаются фильмы, которые во всех красках иллюстрируют ужасы, только что описанные в новостях. И получается замкнутый круг: на экране - то, что в жизни, в жизни - то, что на экране, а выхода из всего этого не видно. Но ведь иногда так хочется психологически отдохнуть, увидеть на экране то, чего тебе недостает в реальной жизни: довольных своей жизнью людей, которые ценят себя и окружающих….

       Конечно, если все персонажи станут такими и если все фильмы будут только об этом - будет невообразимо скучно. Пусть их будет немного, но они должны быть, иначе таким зрителям, как я, будет намного труднее верить во что-то хорошее. Учитывая нашу реальность, это делать очень трудно, а вот актеры могут здорово в этом помочь, особенно когда они играют счастливые моменты в жизни своих персонажей. Когда ты вдруг чувствуешь, что веришь им, веришь в то, что их персонажи действительно могут быть счастливы. Когда счастье и гармония в их жизни выглядят на экране не наигранными, а подлинными и настоящими. Когда ты воспринимаешь все это не как киношные россказни или розовую сказочку, которые к твоей жизни не имеют никакого отношения, а как вполне возможную реальность. Когда ты начинаешь верить, что и в твоей жизни все может быть, если не хорошо и прекрасно, так, по крайней мере, нормально, и все вокруг уже кажется не беспросветным и унылым, а вполне приемлемым и терпимым, а внутри появляются силы, чтобы что-то делать самому…».

       Настроение этого зрителя до боли напоминало Андрею их разговор с Аллой. Он сосредоточенно стал думать о том, чем он мог бы ответить на это письмо…

 

 

      Достав с полки свой дневник, он перечитывал строки, которые сам написал некоторое время назад, но которые пока оставались только на бумаге, не найдя своего воплощения в реальной жизни:

      «Я не знаю, как мои фильмы будут воспринимать зрители, но я, по крайней мере, точно знаю, что мне хотелось бы видеть на экране, и что я хотел бы снять.

     Я не хочу снимать драмы. Мне достаточно драм в реальной жизни, и я не хочу искусственно создавать драматические образы, которых и так полно в реальной жизни. Я не хочу создавать фильмы, которые, как зеркало, отражают сложные, а иногда и жуткие стороны нашей реальности. У таких фильмов много зрителей, но я лично не вижу для себя смысла создавать живописную картинку того, что зрители только что видели в новостях.

      Именно сейчас, когда я пытаюсь понять, что же на самом деле я хочу снять и показать зрителям, мне на ум приходит всем известная фраза: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой».

      Если перефразировать ее для моей ситуации, она будет выглядеть так: «Показывай зрителям то, что ты сам хотел бы видеть на экране». А мне самому интересно то, что дает желание жить. В нашей жизни много темноты, но и света в ней достаточно, если, конечно, ты хочешь видеть этот свет.

       Возможно, у моих фильмов никогда не будет многочисленных поклонников (хотя в глубине души, конечно, хотелось бы). Но нужно быть честным перед самим собой и воплощать на экране то, что ты, действительно, считаешь значимым и важным, а не пытаться понравиться всем (тем более что это все равно не удастся).

       Мне хотелось бы создать на экране светлые, одухотворенные, но, вместе с тем, очень правдивые и реальные образы. Меня интересуют и привлекают люди, которые ценят жизнь в ее разных проявлениях, которые умеют быть благодарными за то, что у них есть. При этом, конечно, они видят и темные стороны, но то светлое, что не ускользает от их взгляда, помогает им не терять веру в хорошее.

      Я бы снял несколько фильмов, главными героями которых стали бы люди, которые что-то создают (своей душой, мыслями, руками, голосом). Неважно как, но создают, а не разрушают. Это были бы фильмы о художнике, о поэте, о музыканте, может быть, о каком-то еще мастере. Только в данном случае речь шла бы не об известных людях, это были бы «собирательные» образы…»….

 

      Андрей вспомнил, что эти строки он написал после того, как увидел, как молодые ребята-художники рисовали какой-то известный храм. Они сидели на улице прямо перед этим храмом, время от времени внимательно смотрели на храм, потом как будто вглядывались в себя, и после этого каждый по-своему пытался его изобразить. Он некоторое время следил за их работой, потом пошел дальше и снова увидел художников, которые сосредоточенно рисовали портреты прохожих, желающих получить на память свое изображение. Он не относился к людям, которые любят живопись вообще. Напротив, какие-то очень известные картины могли оставить его равнодушным или даже вызвать внутри глухое, непонятно откуда взявшееся раздражение, а другие надолго оставались в памяти и, если он вспоминал о них, вызывали теплую волну добрых чувств… .

 

        Очнувшись от своих воспоминаний, Андрей продолжил свое непредвиденное путешествие в прошлые размышления: «Однажды в какой-то книге я прочитал интересную мысль о том, что от произведений искусства (картин, стихов, и т.д.) исходит мощная энергетическая волна, которая, якобы, может блокировать плохую энергию разных разрушительных и кошмарных явлений и событий, т.е. противостоять чему-то темному в нашей жизни. Я не уверен, что это правда. Но как бы мне хотелось, чтобы это было правдой, чтобы так оно и было.

       По крайней мере, мне бы хотелось, чтобы в моих фильмах актеры создавали что-то еще, кроме тех образов, которые они представляют: чтобы они писали картины, стихи, музыку (то, что умеют). Даже если история с энергиями не больше, чем выдумка новоиспеченных экстрасенсов, рассчитанная на таких доверчивых обывателей, как я, это не так уж важно. Важно то, что в тех ролях, в которые актеры вкладывают не только актерское мастерство, но и мастерство художника, поэта, музыканта, будет больше подлинности.

       Конечно, все мы (каждый по-своему) восхищаемся теми или иными произведениями искусства. Но я полностью убежден: понять чувства и ощущения художника может только человек, который сам пишет картины, который знает, что это такое, когда ты смешиваешь и подбираешь краски, нужные тона и оттенки, что-то изображаешь на холсте или бумаге, видишь, как образ, созданный внутри, перемещается на картину. Лучше понять поэта может только человек, который сам пишет стихи, который знает, что такое — воспринимать мир через рифмы. Для которого нормально — полночи писать стихи, подбирать рифмы, хотя утром его ждут совершенно другие дела, никак не связанные со стихами. При этом вовсе необязательно потом эти стихи кому-то показывать, важно почувствовать в себе этот поток рифм и уложить их в стихи.

      Поэтому именно в таких ролях игра актера-поэта или актера-художника будет более подлинной, их образы будут более правдивыми и настоящими. Мне кажется, есть определенные вещи, которые нужно не играть, а показывать такими, какие они есть. А чтобы что-то показать, нужно это иметь, уметь это делать.

      Конечно, актеры не обязаны уметь делать все, что по сценарию должны делать их персонажи. Но все-таки можно создать какое-то ограниченное число ролей, где актеры могли бы проявить себя больше, открыть новые грани своего таланта (талантливые люди обычно талантливы во многих областях и они редко ограничиваются каким-то одним делом). И если специально для фильма актер — поэт сам напишет стихи, актер — художник сам напишет картину (или даст разрешение показать в фильме те картины, которые он уже написал), актер — музыкант создаст или хотя бы просто сам сыграет какое-то музыкальное произведение, — это будет по-своему интересно.

       По крайней мере, мне как зрителю, хотелось бы видеть это на экране. Хотелось бы видеть процесс создания, а не разрушения. Процесс, в котором человек с одухотворенным лицом создает что-то красивое, а не с полными злобы и мести глазами рушит чужие жизни или то, что было создано другими. Конечно, длинными такие фильмы быть не должны, иначе они будут скучными. Все должно быть светло, понятно и кратко. Без ненужной «затянутости». Если бы мне удалось снять такие фильмы и показать такие образы, я бы точно знал, что не вру самому себе, не подстраиваюсь под других, что я искренен в своих фильмах, что я пишу их своим почерком, а не копирую чужой».

       - Интересно, - слегка усмехнулся про себя Андрей, оторвавшись от чтения, - Что бы подумал мой неизвестный зритель, если бы прочитал эти записи?

 

 

      С неизвестным зрителем встречи не предвиделось, а вот мнение зрительницы, которая была рядом, и которая явно не одна имела такое мнение, неожиданно стало для Андрея ориентиром. У него было желание снова поговорить с Аллой, но вместе с тем он понимал, что фильм пока не снят. Необходимо сохранить в тайне хотя бы внутренний путь к этому фильму. Поэтому он решил поделиться с ней своими мыслями в письмах, а отдать ей их только тогда, когда сможет снять такой фильм, который считает нужным и важным именно сейчас. Так он написал свое первое письмо к Алле:

     

       «…Я понял, что не смогу остаться равнодушным к тому, что ты мне сказала. Я хочу поставить новый фильм и посвятить его тебе. Хочу понять, что для тебя важно и интересно, что именно из того, что ты увидишь на экране, помогло бы тебе отдохнуть от трудностей нашей действительности, но не улетать при этом в заоблачный мир и не отрываться от реальности. В сказках очень много мудрости, но я не хочу создавать для тебя сказку. Я хочу сделать такой фильм, который просто отражал бы светлые стороны нашей жизни, те стороны, которые в повседневной суете уходят на задний план и оттираются проблемами и сложностями.

      Я хочу поговорить с тобой о любви и взаимопонимании. О том, как это сложно построить гармоничные отношения, но как это реально, если понимать, что многое зависит от нас самих. Не все, но многое. На каких-то отрезках нашего пути жизнь (или судьба, как хочешь) сама за нас все решает, но часто она дает нам возможность самим сделать свой выбор. Пусть и в каких-то ограниченных рамках. Теперь мне предстоит понять, каким будет мой фильм. Что тебе нравится, что ты любишь, что в нашей жизни ассоциируется для тебя с любовью и гармонией, с отношениями между мужчиной и женщиной?

      Но, каждый раз, перед тем, как снять очередной эпизод, мне придется прислушиваться к самому себе: насколько я сам верю в то, что снимаю. Возможно, от чего-то мне придется отказаться, что-то придется оставить за рамками фильма. Я не хочу видеть в нем ложь, даже в угоду тебе. Чтобы ты мне верила, я не должен врать ни тебе, ни себе. Самое трудное для меня — это соединить твое желание и мою искренность…».

 

 

     Андрей сидел у друга в гостях, пытаясь вразумительно рассказать ему о своих новых замыслах и идеях. Судя по всему, у его друга такие планы вызывали недоумение:

      - Ты что, вообразил себя Грэем из «Алых парусов»?

      - Грэем? Нет. И «Алые паруса» тут тоже ни при чем.

     - Ну, как это ни при чем? Ты же хочешь выполнить ее желание, поставить такой фильм, который бы ей понравился.

     - Да, хочу. Только к «Алым парусам» это не имеет никакого отношения. Понимаешь, в «Алых парусах» Грэй воплотил для Ассоль мечту всей ее жизни. Она мечтала увидеть алые паруса с тех пор, как поговорила в лесу со стариком. Она долго этого ждала, и даже трудно представить, что было бы, если бы она не встретила Грэя. А в нашей ситуации с Аллой все гораздо проще. Фильм, который я хочу поставить - это не мечта ее жизни, это всего лишь пожелание уставшей зрительницы. По большому счету, она прекрасно может обойтись без моего фильма, и если я его не сниму, ничего страшного не случится. Она, в конце концов, отдохнет, взглянет на жизнь более светлым взглядом, плюнет на телевизор, накупит дисков с фильмами, которые уже сняты и которые ей нравятся, и все….

       - Ты уверен, что это все?

      - Весь вопрос в том, что я сам очень хочу снять для нее такой фильм, который бы ей понравился. Но не просто понравился, а чтобы в нем было то, что для нее важно: свет, взаимопонимание, гармоничные отношения…. Чтобы она смотрела и морально отдыхала. Не уходила от реальности, а просто видела другие ее грани, которые в обычной жизни просто встречаются реже, но они есть, и это тоже часть жизни.

      - Ладно. Допустим, ты снимешь такой фильм. Но ведь ты же понимаешь, что, кроме нее, его будут смотреть и другие зрители. Ты уверен, что другим-то он понравится? Ты же не можешь ориентироваться только на нее.

      - Не могу. Поэтому из всех идей, которые я соберу, мне придется выбрать те, которые не будут вызывать у меня отторжения. Чтобы Алла мне поверила, я, прежде всего, должен верить самому себе. Я хочу быть максимально искренним.

       - Ты уверен, что твою искренность оценят?

      - Оценят, только не все. Но это неважно. Для меня главное - найти МОИХ зрителей, а угодить всем мне все равно не удастся.

       - Это успокаивает. А то я испугался, что ты намерен развернуть революцию в кино.

      - Этого только не хватало. Я ни с кем не хочу спорить, никому ничего не хочу доказывать. Я просто хочу написать фильм СВОИМ почерком, посвятить его своей любимой женщине, поговорить с ней в этом фильме о моих чувствах к ней, чтобы она на деле поняла, что я СЛЫШУ то, что она мне говорит и для меня ценно ее мнение…

 

 

       Для Андрея наступило время поиска. Ему казалось, что все внутри него открылось, и он начал реагировать и обращать внимание на все, что было связано с его поисками. Он понимал, что искать материал для фильма нужно не только внутри, но и снаружи, в окружающем мире. Он пытался понять, каким образом он может снять фильм, и что он может в него вложить, чтобы то, что он хочет показать, не казалось наивным и надуманным, а для этого он хотел незаметно прислушаться к самим зрителям, к их мнению.

      Неожиданно он вдруг поймал себя на мысли, что прислушивается к разговорам, которые происходят при нем. Ему казалось, что его мозг словно нарочно «вытаскивает» из чужих разговоров те мысли, которые нужны ему. Он хотел услышать тех, кто видит темное и страшное, не забывает об этом и не прячется. Пытается найти свой путь, чтобы не превратить свою жизнь в сплошные страхи и жалобы на то, как страшно жить. Если он что-то читал, ему как будто специально попадались ответы на его вопросы. Ему было интересно понять, о чем может думать женщина в ожидании важной встречи (хотя он понимал, что у каждой женщины ответ будет свой). Листая какой-то журнал, он наткнулся на фразу из письма какой-то читательницы: «Мне нужно выйти на новый уровень, начать по-другому воспринимать мир, чтобы быть готовой к встрече с ним или принять, как данность, невозможность этой встречи…».

       Через несколько дней он начал обдумывать один эпизод, который показался ему интересным. Вскоре он понял, что в своих мыслях он ориентировался на себя «прошлого», а теперь он — другой, и то, что его волновало когда-то, теперь уже кажется пресным. И, как нельзя к месту, оказалась другая фраза, которую он даже записал для себя: «Очень важно вовремя понять, к чему ты уже охладел, и что тебя уже не волнует или, по крайней мере, волнует не так, как раньше».

 

 

       Прошло полчаса с тех пор, как Андрей переступил порог книжного магазина. Он решил купить какую-нибудь книжку по женской психологии в надежде на то, что она хоть как-то поможет ему лучше понять женский характер (для того, чтобы получить ответы от Аллы, ему пришлось бы раскрыть перед ней свой замысел). После бесполезного перелистывания кучи книг, Андрей с легкой усмешкой (которая относилась к нему самому, точнее, к собственной наивности) хотел покинуть отдел. Вдруг он услышал разговор двух девушек, которые только что подошли к стеллажу, рядом с которым он стоял.

      - Я бы лучше подарила ей не косметику, а акварельные краски.

      - Зачем?

      - Затем, чтобы она могла почувствовать себя.

     - Да ты что! Она давным-давно не прикасалась к краскам. Мне кажется, ей это вообще уже не нужно. Тем более теперь, когда она рассталась с этим типом. Ты же видишь, как она переживает, у меня такое ощущение, что она перестала себя ценить. А если ей подарить дорогую косметику, она почувствует себя привлекательней и уверенней. Кто знает, может, встретит кого-то другого и забудет про этот свой неудавшийся роман.

     - Хорошо, если она встретит человека, который сможет ее поддержать и переключить ее внимание на себя, отвлечь от переживаний. А если нет? Ты понимаешь, не исключен и другой вариант: она может захотеть понравиться кому-то просто для того, чтобы отомстить своему несостоявшемуся жениху. А это будет уже хуже. Она может вляпаться в такие отношения, которые опустошат ее еще больше и отнимут у нее последние силы. А живопись… Живопись - это совсем другое. Как я поняла, она начала рисовать давно. И эта часть ее жизни - только ЕЕ, она принадлежит только ей. Это часть ее внутреннего мира. В жизни женщины должны быть такие области, такие занятия, которые не зависят от мужчин или их отсутствия.

      - Так-то оно так. Но без мужчин-то все равно не обойтись. (Андрей слегка улыбнулся на эти слова и внутренне порадовался, что девушки его не замечали).

    - Конечно. Только понимаешь, косметика - это часть внешнего образа. А о каком внешнем образе может идти речь, когда часть ее внутреннего мира разрушена? Ей сначала нужно внутренне восстановиться, ощутить почву под ногами. Она должна в процессе какого-то дела почувствовать, что может делать что-то сама, независимо от мужчин. А потом, к другим отношениям нужно быть готовой: не мстить новыми отношениями кому-то из прошлого (прошлое должно остаться позади), а видеть того человека, с которым она будет рядом, ценить его потому, что он такой, какой есть, а не потому, что нужно кому-то доказать, что она может нравиться другим, кроме него. Если она не сможет этого сделать, ее новые отношения не сложатся.

      - Ладно. А ты уверена в том, что она не забросит эти краски подальше? 

     - Не уверена. Может быть, забросит. А, может, и нет. Даже если она все закрасит в черный или другие темные цвета - это неважно. Важно то, что она почувствует себя изнутри.

     - А если нет?

     - Ну, нет - значит, нет. Во всяком случае, мне кажется, такой подарок - более подходящий. Я бы ей подарила именно краски…

     Девушки отошли от стеллажа, Андрей вскоре тоже вышел из отдела. Он не знал, купят ли девушки своей подруге акварельные краски или косметику, но он был точно уверен, что этот разговор, как живой пример, гораздо ярче и интереснее для него, чем те книги, которые он только что разглядывал.

 

 

       Когда Андрей вернулся домой, Алла смотрела выступления фигуристов. Выражение ее лица было совсем другим. Она, не отрываясь, смотрела на экран. Она не любила слишком явно выражать свои эмоции, но на этот раз Андрей видел, что ей с трудом удавалось сдерживать восторг и восхищение тем, что она видела. Андрей посмотрел вместе с Аллой выступления нескольких пар, они едва перекинулись парой слов. Комментатор называл элементы, которые показывали фигуристы, и которые Андрей никогда не мог запомнить, судьи выставляли оценки, зрители бурно реагировали на то, что происходит…

       Когда первая часть закончилась, Алла стала накрывать на стол, и вдруг вспомнила, что забыла купить хлеб. Андрей ласково улыбнулся:

      - Эх ты, Аллочка-забывалочка! Ладно, разогревай, я схожу.

     Он бегом спустился по лестнице и быстрым шагом пошел к магазину. Когда он вышел из магазина и направился к дому, из палатки с дисками зазвучала песня, которая заставила его остановиться. Андрей по голосу узнал свою любимую певицу, только эту песню в ее исполнении он услышал впервые. Но самое главное было не в том, какие чувства вызвала в нем песня, а в том, какие мысли у него появились, пока он слушал песню. Неожиданно для себя самого он представил себе лед в полной темноте, затем на льду засветились два круга, в которых появились фигуры мужчины и женщины. Сначала фигуристы двигались в световых кругах далеко друг от друга, исполняя движения, которые Андрей, наверное, раньше видел по телевизору, но не смог бы их правильно назвать. Они то кружились на месте, то скользили, раскинув руки. Его воображение рисовало ему картину, как фигуристы в световых кругах постепенно приблизились друг к другу, наконец, их руки соединились, и они начали скользить в одном круге. Дальше они то двигались рядом, параллельно, то поворачивались друг к другу, и их руки переплетались. Их движения, скольжение рядом в темноте, сначала в двух световых кругах, а потом — в одном, напоминало движение двух душ в космосе, которые сначала где-то летают отдельно, а потом соединяются и разговаривают друг с другом…

        Песня закончилась. Андрей как будто очнулся от наваждения, он сам не ожидал от себя такой фантазии. Конечно, он понимал, что это под впечатлением соревнований, которые он только что видел с Аллой, но он - то почему об этом думал? «Наверное, потому, что это — часть мира Аллы, ей это нравится. А ведь я именно это и ищу: то, что ей нравится» — подумал он.

 

 

     В своих поисках Андрей чуть не забыл, что их с Аллой пригласили на день рождения. Как всегда бывает, в разгаре вечера гости объединились по интересам, в каждой группке обсуждали разные темы. В общем шуме разных разговоров Андрей вдруг почувствовал, что хочет немного отвлечься. Он пересел на диван и прикрыл глаза.

     Через несколько минут недалеко от него села молодая женщина; до этого вечера Андрей никогда ее не видел, ее глаза были слегка встревожены, она явно пыталась не выдавать своих чувств, но по ее учащенному дыханию Андрей понял, что она была чем-то взволнована.

     Вдруг к ней подсела жена одного из его друзей.

     - Почему ты не стала слушать? Они ведь говорили об армии. У тебя же растет сын, тебя должно это интересовать. Ты обязана знать, что происходит вокруг, и что может случиться.

      - Меня, как мать парня, интересуют не эти новости. Мне важно другое: как не сойти с ума от того, что происходит вокруг, и с мальчишками, в том числе, и как своими страхами и стонами не испортить жизнь своему сыну. Они обсуждали ужасы нашей армии. Только весь ужас не только о том, что происходит в армии, но и в том, что при нашей реальности не каждому парню суждено до нее дожить. Ты думаешь, я не знаю, что вокруг полно преступлений? Да ты послушай криминальную хронику: в каждом возрасте, от пеленок и дальше, может произойти все, что угодно. Их или бьют, или калечат, или убивают. В любом месте, а не только в армии.

      - А ты - то откуда эти криминальные новости знаешь? Ты же их не слушаешь!

      - Я их не слушаю по телевизору. Но я же с людьми общаюсь, и рядом со мной всегда находятся те, кто слушает со всеми подробностями и считает нужным сообщать их мне. Того, что я слышу, вполне достаточно, чтобы понять, что вокруг полно страхов, и армия - не единственное место, где они обитают. Только я понимаю и другое: слишком сильно этим грузиться нельзя.

     - Ага! Ты, как страус, хочешь спрятать голову в песок и сделать вид, что ничего не происходит!

     - Да нет. - Женщина невесело усмехнулась. - Я хочу не спрятаться, я просто хочу не сойти с ума и не испортить своими страхами жизнь своему ребенку. Мать-паникерша, это хуже некуда. Знаешь, я могу не грузить этим окружающих, я могу ни с кем не говорить на эту тему, но я не могу врать самой себе. Обмануть себя, убежать от себя - невозможно. А все дело в том, что я слишком сильно верю в силу материнских мыслей и чувств. Я уверена: от того, во что верит мать, о чем она думает, что она себе представляет, зависит очень многое. Материнская энергия - одна из самых сильных на земле.

      - О-о-о! Ну и потянуло тебя! Ты, похоже, сойдешь с ума не от страха, а от собственной философии.

      - Зря ты смеешься. Когда я была беременна, я нарочно не позволяла себе думать ни о чем плохом, я гнала от себя воспоминания о страшных родах, о которых где-то давно читала и слышала. У меня было такое ощущение, что вся моя беременность была сплошным аутотренингом, я постоянно внушала себе, что у меня все будет нормально. И я, действительно, нормально родила сына. Я прекрасно понимаю, что если бы у меня все сложилось хуже, были бы осложнения, и все в этом духе, я бы сейчас не верила так сильно в то, что от мыслей матери зависит очень многое. Уже позже я стала понимать, особенно в те моменты, когда мой ребенок болел, что беременность была только началом. От моего настроя и моих мыслей многое зависит и сейчас, от того, во что я верю, какие картинки мысленно себе представляю. Я не могу делать вид, что для меня это не имеет значения, по крайней мере, перед самой собой. Я знаю прекрасно, как на меня действуют наши новости, особенно те, которые связаны с мальчишками. И, слава Богу, что я на них реагирую болезненно. Если я начну спокойно реагировать на убийства и избиения, это будет означать, что во мне самой умерло что-то человеческое. А поскольку я свою реакцию на все это знаю, я просто стараюсь поменьше всего этого слушать.

     - Хм, типа «меньше знаешь - лучше спишь», да?

     - Ну, насчет, лучше - вопрос спорный. Просто я стараюсь гнать от себя все плохие мысли, как веником выметать из своих мозгов страх и опасения.

       - И ты серьезно думаешь, что твоего сына это от чего-то убережет?

       - Я, по крайней мере, хочу в это верить. Материнская вера - вопрос сложный, ведь никто из нас до конца не знает обо всем, что происходит. Есть какие-то вещи, которые просто недоступны нашему пониманию. Знаешь, может быть, моя вера или хотя бы надежда не уберегут моего сына от каких-то трудностей или тяжелых событий. Но вот от чего они точно его уберегут - так это от моего нытья и кудахтанья. Я заметила, что человек может очень многое вынести: огромную физическую и эмоциональную боль - до такой степени, что сам потом не верит, как он смог такое пережить. Но ему это все удается намного легче, если ему не мешают, не капают на мозги, не ноют…

     - Да уж! — тяжело вздохнула собеседница. Было видно, что с последними словами она была согласна.

     - Понимаешь, я не хочу, чтобы энергия моего парня уходила на мои причитания. Ему это не нужно. С ним, конечно, может случиться все, что угодно. Я ведь не знаю, какой путь ему уготовлен. Я просто хочу, чтобы у него хватило сил справиться со всем этим, и не хочу искусственно тянуть из него силы. Вот и все. Но ведь я - живой человек. Чем больше я слышу всяких страшилок, тем больше начинаю бояться сама. А мне нельзя бояться. Вирус страха - один из самых опасных. Многие это понимают, не я одна. Поэтому мне приходится «фильтровать» то, что я слышу. Другого выхода у меня нет…

     Андрея позвал кто-то из друзей, и он не слышал продолжения разговора. Он, как в тумане, поднялся, и подошел к зовущему его другу…

 

 

      Андрей уже несколько часов сидел у мамы в гостях. Они пили чай, и он делился с ней своими мыслями и соображениями.

       - Ты знаешь, я не могу понять, почему ты раньше не взялся за этот фильм. Мама смотрела на него очень внимательно и чуть-чуть напряженно. Так она всегда смотрела на него, когда понимала, что в нем происходит что-то новое, пока необъяснимое для нее. Но она всегда старалась принять в нем это новое.

       - Я не сделал этого раньше, потому что не был к этому готов. Мне все казалось, что мне чего-то недостает, что все будет выглядеть наивным и натянутым. А теперь я чувствую, что изменился сам, и у меня есть стимул для движения.

     - Алла?

     - Да. Но не только она. Пока я пытаюсь найти, что бы я мог включить в сюжет, я вижу разных людей, я внимательней прислушиваюсь к ним, многое открываю для себя. Далеко не все из того, что я узнаю и услышу, будет в моем фильме. Но для меня главное не в этом, а в самом процессе поиска, в том, что я услышал и узнал, что на какие-то вещи стал смотреть иначе.

     - Ну, что ж! Бог тебе в помощь.

     - Спасибо. - Андрей был искренен в своей благодарности. Мамино благословение значило для него очень многое.

 

 

       Андрей шел по коридору, и вдруг увидел Вику, начинающую актрису. Вика смотрела в окно, но, как показалось Андрею, она не видела того, что открывалось из окна, она о чем-то серьезно задумалась.

     - Как дела? - Андрей попытался сделать вид, что не видит ее состояния.

     - Ты знаешь, я только что слышала, как играет Сергей, и не просто играет какую-то вещь, а мелодию, которую он сам сочинил. Сергей, как и Вика, был начинающим актером, но никто никогда не слышал, чтобы он писал музыку.

      - Сергей пишет музыку? - спросил Андрей, чувствуя, как сердце начинает взволнованно колотиться.

      - Еще какую! Я никогда не слышала ничего подобного. Когда он положил руки на клавиши и начал играть, у меня было ощущение, что я попала в другой мир. Я сейчас даже не смогу напеть эту мелодию, но я навсегда запомню те ощущения и чувства, которые у меня были внутри, пока он играл. Я даже толком не могу тебе объяснить, что это было: восхищение, потрясение или что-то еще. Все это не то и не так. Просто это было что-то неповторимое и очень сильное.

      - А где он сейчас?

      - В зале за роялем. Он остался еще поиграть, а мне нужно было уже уходить, но прежде чем идти, мне нужно прийти в себя.

      - Слушай, - несколько неуверенно спросил Андрей, - а ты хотела бы, чтобы он в фильме играл для тебя?

      - Ты смеешься? Конечно, хотела бы, но это уже из области фантастики.

      «А вот я фантастику не люблю, меня интересуют земные вещи», — думал Андрей, поднимаясь по лестнице, ведущей в зал, и перескакивая через две ступеньки. Недалеко от зала он замедлил шаг, стараясь ступать тише. В зале, действительно, кто-то играл. Андрей осторожно открыл дверь. Сергей сидел за роялем и играл мелодию, которую Андрей никогда не слышал. Андрей никогда не видел его таким. Глаза, блестящие от вдохновения, летающие по клавишам руки. Андрей невольно вспомнил выражение «душа поет». Теперь он видел по-настоящему, как это может быть. Сергей почувствовал чье-то присутствие и, неожиданно прекратив играть, обернулся.

      - Что это было? - стараясь казаться спокойным, спросил Андрей.

     - Я сам это написал, - ответил Сергей, несколько смутившись.

     - Я не знал, что ты пишешь музыку.

      - Ну, пишу - это громко сказано. Время от времени просто в душу и в голову просятся мелодии. Сейчас я почти этим не занимаюсь. А сегодня не знаю, что на меня нашло. Захотелось снова сесть за рояль.

     - А почему ты не стал музыкантом? То, что я услышал, это действительно здорово. Ты мог бы стать хорошим композитором.

     - У меня раньше была такая мысль, но я вовремя понял, что для меня важны и другие вещи, кроме музыки. Ограничивать себя только музыкой мне не хотелось.

      - Слушай, а ты хотел бы сыграть композитора?

      - Какого композитора?

     - Я не имею в виду никого из известных композиторов. Речь идет о собирательном образе. Только самое главное в том, что в этом фильме будет звучать твоя музыка, и играть ее будешь ты сам. Сергей с удивлением смотрел на Андрея, совершенно не зная, что ему ответить.

     - Понимаешь, я хочу снять новый фильм, главным героем которого должен быть человек, который может не только играть, но и что-то еще создавать: музыку, картины, стихи. Для меня это очень важно. Ты ведь знаешь, что может чувствовать человек, который пишет музыку, ты знаешь, что это такое, когда внутри звучат мелодии, ты сможешь искренне и подлинно сыграть состояние композитора, зная изнутри, что это такое.

      - Хорошо, но мои мелодии обязательно туда включать?

     - Обязательно. Твоя музыка будет одним из главных элементов той подлинности, которая необходима моему фильму. Это будет не блокбастер, не боевик, не авантюра. Это будет фильм о человеке, который создает, сочиняет, творит, только никакой супер - яркости в нем не будет. Он не должен быть слишком ярким, но будет максимально светлым и подлинным.

     - Я надеюсь, ты дашь мне время подумать.

       - Конечно. И еще. Я хочу пригласить Вику на роль твоей партнерши. Ты не против?

      - Нет. Это она сказала тебе про музыку? — Да. Ты не представляешь, как я ей благодарен за это. Она оценила то, что ты делаешь. Когда ценишь своего партнера, с ним работать легче, тем более в такой роли.

       - Я похож на сумасшедшего, чтобы отказаться играть в паре с такой красавицей? - засмеялся Сергей.

      - Судя по твоим словам, твоя симпатия к ней тоже будет искренней, - весело ответил Андрей и вышел из зала.

 

 

      - Ты серьезно хочешь, чтобы я играла в паре с Сергеем? - спросила Вика, в прошлый раз она подумала, что он шутит.

     - Ты что-то имеешь против?

     - Вообще-то нет. Как представлю себе, что он будет для меня играть, аж сердце замирает! Просто, знаешь, судя по тому, что ты рассказал об этой роли, моя героиня какая-то слишком счастливая получается. Я боюсь, что зрители мне не поверят. А потом, драматические роли - они все-таки серьезнее.

      - Это тебе зрители сказали?

       - Нет, это я так думаю.

       - А почему?

      - Ну, как это почему? Там все-таки переживания, которые нужно сыграть так, чтобы у зрителей душа переворачивалась.

      - А ты уверена в том, что душа переворачивается только от грустных переживаний? Есть ведь и такие зрители, которым тяжелых переживаний хватает и в жизни. А когда они смотрят на экран, им хочется отдохнуть от этих переживаний, а не получать новую дозу.

       - Ты думаешь?

       - Я не думаю, я знаю. Среди моих близких людей есть такие, - Андрей вспомнил усталые глаза Аллы во время их первого разговора, - а потом, я читал разные письма зрителей, они тоже об этом пишут. Кроме всех других персонажей, на экране должны быть и счастливые, и довольные своей жизнью люди. Кстати, знаешь, в чем сложность твоей роли?

      - В чем?

      - В том, чтобы зрители, глядя на твою счастливую героиню, на ее добрые отношения с героем, на то, как им удается сохранить взаимопонимание, поверили тебе. Поверили в то, что они тоже могут создать такие отношения, о которых они мечтают. Понимаешь, очень важно то, чтобы они не воспринимали всю эту историю как «розовую сказочку» или «киношные россказни» (между прочим, это слова самих зрителей). Важно, чтобы каждый из зрителей поверил: раз есть счастье там, на экране, значит, оно, в принципе, есть в жизни, а раз оно есть в жизни, значит, может быть и у меня.

      - А ты не идеализируешь?

      - Нет, я не раз слышал от зрителей, как им это важно -  видеть счастье на экране, но в то же время, далеко не всегда им легко поверить в это счастье. Некоторые зрители даже говорят: пока актеры играют драматические моменты, им верится, а когда доходит дело до счастливых эпизодов, возникает ощущение фальши. Поэтому безумно сложно - сыграть счастье без фальшивки. Для этого тебе нужно, прежде всего, воспринимать эту роль - не как промежуточную, которая случайно попалась между драматическими ролями. А как совершенно самостоятельную и серьезную, посвященную тем зрителям, которые ценят такие вещи и которые устали от переживаний и проблем.

      - Ты знаешь, - задумчиво ответила Вика, - а ведь я тоже не всегда верю в счастливый конец, когда смотрю фильмы. Иногда он мне тоже кажется наигранным.

      - Ну, вот видишь. Ты пойми меня правильно - я тебя не тороплю и не собираюсь давить. Я тебе объяснил свои соображения по поводу твоей возможной героини, а ты сама решай - как ты эту роль будешь воспринимать, и будешь ли ты ее играть вообще.

     - Буду.

      - Ты уверена?

     - Уверена. Знаешь, мне только сейчас пришла в голову мысль, что я очень хочу, чтобы она у меня получилась, и чтобы мне поверили. К тому же, боюсь, что ты прав, и она, действительно, может оказаться гораздо сложнее, чем показалась мне вначале.

     - Ну, тогда Бог в помощь! Они оба вздрогнули от звука открывшейся двери, в нее буквально влетел Сергей с какими-то листками в руках.

     - Что-нибудь случилось? - удивленно спросил Андрей, слегка напрягшись.

     - Ночью я написал новую мелодию для фильма, - прерывисто сказал Сергей, - хочешь послушать?

     - Спрашиваешь!

    - Пойдем в зал. А ты пойдешь? - Сергей неуверенно обратился к Вике.

    - Пойду, - кивнула Вика, твердо глядя Сергею в глаза. Андрей еле успевал за Сергеем. Глядя на его воодушевленное лицо и взволнованный взгляд, он понял: фильм начинает дышать.

 

 

       - Что это? - недоуменно спросил Андрей, глядя на диск с какой-то восточной красавицей.

     - Музыка для танца живота, - с хитрой улыбкой ответила Алла.

     - Да ты что! - засмеялся Андрей, - потом подошел к Алле и обнял ее. - Будешь мне танцевать?

     - Все может быть, посмотрим, как себя вести будешь.

     - Как всегда - лучше всех! Когда готовиться к сюрпризу?

     - Не знаю, не знаю, посмотрим. Диск я, вообще-то, просто так для себя купила. Захотелось послушать.

     - Никогда не знал, что ты любишь восточную музыку.

     - Знаешь, я ее люблю избирательно.

     - Как это?

     - А вот так. Какие-то вещи слушаю с удовольствием, они как будто за душу трогают. А что-то вообще не задевает, просто переключаю, и все. Для меня восточная музыка - это что-то необычное. Правда, долго я слушать ее не могу.

      - А танцы?

      - А что танцы?

      - Танцевать-то ты мне будешь? У тебя должно хорошо получиться. И учти, - добавил он с напускной строгостью, - это зрелище должно быть только для меня.

     - Слушаюсь и повинуюсь, господин Отелло! - Алла шутливо улыбнулась, с притворной покорностью сложила руки и наклонила голову.

     Телефонный звонок прервал их разговор. Алла ушла с трубкой на кухню.

     Андрей повертел в руках диск, потом включил первую композицию. Зазвучала какая-то восточная песня, которая в сочетании с необычным тембром голоса певицы, поющей на незнакомом ему восточном языке, произвела на Андрея странное впечатление. Несмотря на экзотику, она не показалась ему чужой, а, наоборот, у него было такое ощущение, как будто он нашел что-то неуловимое, что-то такое, что долго пряталось от его глаз. Он закрыл глаза и представил себе, как могла бы двигаться танцовщица под эту музыку. Вопреки всем представлениям и символам восточных танцев, Андрей представил себе не колоритные движения бедрами, с которыми ассоциируются такие танцы. Он представил себе девушку с длинными красивыми руками, с длинными и изящными пальцами, на которых были тонкие и очень изящные украшения. Ее лицо закрывала вуаль, огромные выразительные глаза вызывали ощущение бездонности и безграничности. Ее руки то взлетали вверх, то расходились по сторонам. Загадка, крывшаяся в изяществе и утонченности танца, манила и открывала все новые его грани….

      «В сердце человека, живущего в России, переплетаются два мира: мир Запада и мир Востока, и это переплетение дает совершенно новое образование, не просто сплав из ценностей Запада и Востока, но и свои собственные ценности. Каждая из этих сторон откликается на свой зов, но человек с такой душой продолжает жить своей уникальной жизнью, сохраняя внутри себя абсолютно уникальный мир…» — так когда-то говорил на лекции один из преподавателей Андрея, которого он очень ценил. Заиграла другая композиция. Андрей открыл глаза. У него было ощущение человека, сумевшего сделать новый шаг вперед, навстречу к неразгаданной тайне.

 

 

       - Слушай, если ты включишь в этот эпизод только движения руками, любители танца живота тебе этого не простят, - засмеялся друг, когда Андрей рассказал ему о своих соображениях по поводу восточного танца в своем фильме.

       - Да ладно тебе. Посмотрят его во всей красе в другом месте, а я хочу показать именно эту грань такого танца. А еще, знаешь, я вчера подумал о том, что, кроме этой танцовщицы, надо пригласить еще пару танцоров, они смогут создать образ отношений между мужчиной и женщиной.

       - Хочешь, познакомлю тебя со своими приятелями. Они уже несколько лет танцуют в паре?

     - Хочу. Через несколько дней Андрей встретился с танцевальной парой. Они быстро нашли общий язык, и Андрей попытался им объяснить, что он хочет увидеть в их танце:

      - Понимаете, я хочу увидеть не столько набор правильных элементов, сколько образ гармоничных, глубоких и трепетных отношений. Может быть, страстных и не всегда объяснимых. Честно говоря, не знаю. Я в танцах не силен, может, вы подскажете, какой это должен быть танец?

     - Я бы выбрала румбу, - уверенно сказала партнерша.

      - А почему не танго? - улыбнулся партнер.

      - А потому, что в румбе я чувствую больше свободы, но, с другой стороны, в ней нет неукротимой и бурной страсти, она более нежная, чем остальные танцы. А ты не согласен? - обратилась она к Андрею.

     - Не знаю. Я, честно говоря, с латиноамериканскими танцами этот образ как-то не связывал. Даже не знаю, почему.

     - Наверное, потому, что румба ассоциируется с испанским языком, гитарами и яркими нарядами.

    - Может быть, ты и права.

    - Слушай, - предложил партнер, - а если в танец все-таки добавить больше страсти и огня? - он шутливо сверкнул глазами в сторону партнерши. Она засмеялась и в ответ вспыхнула глазами.

      - В принципе, я думаю, что можно попробовать и то, и другое, - сказал Андрей.

     - Тогда мы попробуем это станцевать, а ты уже сам решишь, какой из танцев тебе подойдет больше….

 

      В назначенное время Андрей пришел в зал. По лицам танцоров он понял: что-то произошло.

      - Ты знаешь, Андрюш, боюсь, гармонии и страсти сегодня не получится, - грустно сказала партнерша.

     - Нам будет очень трудно это изображать после… - начал партнер и остановился, явно не готовый откровенничать с Андреем.

     Они с извиняющимся видом смотрели на задумавшегося Андрея. Но, к их удивлению, не увидели ни возмущения, ни разочарования. Он решительно вскинул голову и сказал:

     - Слушайте, я думаю, сейчас не время выяснять, что тут между вами произошло, да, в принципе, это и не мое дело. Давайте сделаем так: вы не будете врать ни мне, ни себе, ни зрителям, и не будете изображать ни гармонию, ни страсть. Вместо этого попробуйте изобразить ту границу, которая возникла между вами.

     - То есть как? - Ну… примерно так, - он жестом пригласил танцовщицу подойти к нему.

    - Смотри: я протягиваю тебе руку, а ты, вместо того, чтобы дать мне свою, отводишь ее назад. Андрей протянул правую руку к танцовщице, она отвела свою руку назад. - Да-да, вот так. Теперь сделай шаг ко мне. Танцовщица шагнула к нему. Андрей, наоборот, отступил. - Идею поняли?

     - Похоже, да, - неуверенно сказал партнер.

     - Понимаете, мне нужно, чтобы вы в танце были максимально искренними. Судя по всему, и гармония, и страсть сегодня будут фальшивкой. Но ведь вы же не маленькие дети, и понимаете, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть разными. Бывают такие отношения, когда мужчина и женщина не могут или не хотят перейти ту границу, которая есть между ними, или намеренно не хотят от нее избавляться. Вот такие отношения вы сегодня сможете показать гораздо лучше. Попробуйте. А вот как именно это будет выглядеть - это уже ваше дело.

     - Но для такого танца нужна совершенно другая мелодия, - заметила партнерша.

     - Да, здесь нужно что-то другое, - согласился Андрей, но с ходу не мог сообразить, чем ее можно было бы заменить.

     Партнер молча вытащил из сумки диск и вставил его в магнитофон. От щемящей мелодии и грусти в голосе певца у Андрея сжалось сердце. Партнер также молча подошел к партнерше, осторожно и грустно посмотрел на нее и сдержанным кивком пригласил ее на танец…

 

     Такой импровизации Андрей никогда в жизни не видел: грустные взгляды, временные вспышки в глазах, как будто воспоминания о недавней обиде, отчуждение и именно та граница, о которой он говорил. Они держали эту границу на протяжении всего танца, как вдруг в конце танца партнер не выдержал, неожиданно и резко притянул партнершу к себе и впился в нее пытливым взглядом. Она ответила ему взглядом, в котором уже растаял лед и не было грусти. У Андрея было такое чувство, как будто им удалось с помощью танца убрать ту границу, которая по неизвестным ему причинам возникла между ними. Теперь тем более не было смысла узнавать эти причины.

     - Готовьтесь к следующему танцу, - не глядя на танцоров, сказал Андрей и вышел из зала. Он не знал, что он увидит в следующем танце: нежность и гармонию или бешеную страсть, но в том, что следующий танец обязательно будет, он не сомневался.

 

 

      Андрей медленно возвращался домой. Порывистый ветер ничуть не раздражал его, наоборот, он чувствовал прилив сил, и уже даже не пытался загадывать, что сегодня ему удастся открыть для себя. Вдруг он услышал, как позади него кто-то говорит. Мимо прошла девушка, которая уверенно говорила в трубку сотового телефона:

     - Я не могла сделать это раньше, потому что психологически не была к этому готова. Чтобы что-то менять в своей жизни (осознанно, а не спонтанно), нужно быть внутренне готовым к изменениям, иначе их не будет.

     Девушка прошла дальше, а Андрей остановился и подумал:

     - Если бы она только знала, как права. Он медленно пошел дальше, а мысли снова и снова возвращались к фильму, который с каждым днем приобретал более четкие очертания, новые эпизоды и идеи. Занятый своими мыслями, Андрей вздрогнул от телефонного звонка.

     - Ну что? Как дела у режиссера? - теперь уже совершенно серьезно спросил его друг.

     - Завтра начинаем съемки. - Как будет называться фильм? - «Твоей душе навстречу».